Центроляк

0

0

Обычные люди

В 1939-м году уголок земли, на котором жил Сташек Тарашкевич с сестрой и родителями, стал Белорусской территорией. В школе начали преподавать белорусский язык. Он оказался для мальчика сложным…

В мирное время его отец и мать, оба — с высшим образованием, жили размеренно. Мама серьезно увлекалась пулевой стрельбой и даже завоевала звание мастера спорта. Отец окончил Варшавский университет, говорил на литературном польском языке. По красивой речи в нем сразу признавали центроляка — в русском прочтении это значило бы «человек из столицы». Работал отец на железной дороге. В марте 1941-го его отправили на переподготовку. К началу Великой Отечественной Сташек с мамой и сестрой оставался дома — в поселке на станции Гудогай Островецкого района Гродненской области.

Что они знали о бомбежках?

23 июня 1941 года почти все взрослые из поселка отправились в военкомат — записываться в Красную Армию. Кто пешком, кто на лошадях — военкомат находился в нескольких километрах от поселка.

И в тот же день оставшиеся старики и дети пережили первую бомбежку. Около пяти вечера с запада налетели фашистские самолеты. Пока они кружили над поселком и станцией, через которую шли эшелоны с советской военной техникой, учительница белорусского языка — Наталья Ивановна — собрала ребятишек, бегавших без присмотра, и увела в картошку. Велела лечь между кустами, прижаться к земле и не поднимать головы…

Самолеты прилетели второй раз. Над детьми засвистели осколки. От воя взрывавшихся боеприпасов на станции и рева авиации закладывало уши… Минут через двадцать все стихло, дети с учительницей пошли в поселок. Он был сожжен.

Что знали жители белорусского села о бомбежках и о том, где от них прятаться? Страшнее выстрела ружья они ничего не могли представить. Поэтому укрылись в домах. Только бомбы попали почти в каждый дом, а на уцелевшие перекидывался огонь, тушить который было некому: с военкомата еще никто не вернулся.

…Наталья Ивановна уговаривала детей не плакать. Они бродили по руинам поселка и собирали куски человеческих тел. Складывали в кучу ноги, руки, головы… Если можно было определить, кому принадлежит, укладывали рядом. Позже односельчане, вернувшиеся из военкомата, выкопали траншею и захоронили погибших.

Домом стал лес

Выжившие — взрослые и дети — ушли в лес по болоту, тропами, известными только им. В лесу вырыли землянки. Там началась партизанская жизнь Сташека. Тогда ему было 11 лет.

Могла ли мама Сташека предположить, что умение метко стрелять превратится из увлечения в необходимость? Только теперь мишенями стали живые люди — фашисты. Часто прячась в кроне дерева, она одним выстрелом снимала водителя несущегося мотоцикла. Пассажиров, слетавших кубарем, добивали партизаны, выскакивая из засады. Так добывали оружие — у партизан его было немного. Правда, добыть удавалось не так много. К примеру, те же автоматы. Немецкий солдат носил с собой не много боеприпасов — один-два рожка с патронами. А если в мотоцикле оказывался пулемет, то к нему прилагалась лишь пара дисков…

Кто это делал?

Фашисты тем временем гнали через станцию к линии фронта эшелоны с пушками, танкетками, бронетранспортерами, танками и теплушки с солдатами. Дорогу тщательно охраняли. Днем — дозорные, ночью под светом ярких прожекторов дежурил патруль на дрезине. Но немецкие эшелоны регулярно шли под откос. Кто-то умудрялся минировать дорогу. Но как?

Мальчишки с торбами через плечо, что садились на рельсы, будто бы отдохнуть и погрызть кусочек хлеба, не особо привлекали внимание немцев — мало ли голодранцев околачивается на станции. Но как раз они — маленькие партизаны — и подкладывали динамит под рельсы. Взрослые бросали на нужное место обмотанный проводами камень и показывали детям. Им оставалось положить под шпалы пару кусков динамита с прикрепленным детонатором и провода соединить. В нужное время гремел взрыв, поезд сходил с рельсов, а фашисты в бессильной злобе ломали головы: кто это сделал?! Невдомек было, что дети рисковали жизнью наравне со взрослыми.

А риск был велик. Однажды со Сташеком поравнялся патруль, когда провода и динамит еще оставались на щебне. Мальчик успел набросить сверху торбу, достал картофелину и сел на рельсу — якобы перекусить. Один из немцев замахнулся на ребенка. От испуга Сташек вскрикнул и что-то произнес по-польски. Второй благодушно отреагировал на маленького поляка — улыбнулся и подал три конфеты:

— Поляк, кушай. Не плачь, — солдат даже погладил Сташека по голове.

От волнения штанишки ребенка стали мокрые. Не было страха перед смертью. Он к ней привык. Но если бы немцы толкнули его с рельсы, они заметили бы провода — мальчик боялся не выполнить задание! 11-летнему парнишке было стыдно подвести маму, потому что она выполняла все задания. Разве мог сын сделать хуже?!

Злосчастный эшелон

Пока не настала зима, искать партизан в дремучих пущах и непроходимых топях фашисты не решались. Лишь в феврале 1942-го, когда болота замерзли, лес наполнил лязг бронетранспортеров. По страшному совпадению в тот день отряд ушел глубже в чащу, на запасную стоянку. На прежней остались только старики с детьми. Причем лазы в землянки были искусно замаскированы, а вход открывался, если знающий человек тянул за особый пенек или елочку. Если бы одна из немецких гусеничных танкеток не провалилась в такой лаз, наверняка жизнь Сташека Тарашкевича сложилась бы по-иному…

К ужасу сидевших в землянках людей, фашисты поняли, где искать. Обнаруженных растолкали по машинам. Отвезли в сборный пункт: обработали дезрастворами, выдали деревянные башмаки и арестантскую полосатую одежду — огромную, не по росту и не по размеру. Дети быстро приноровились к этому: в свисавших рукавах грели руки, как в муфтах. Вагоны с арестантами подцепили к поезду, увозившему немецких раненых в Германию.

На одной из станций дверь вагона распахнул немец с черной повязкой на глазу. Схватил за воротники Сташека и мальчишку, сидевшего рядом у входа, вытащил обоих наружу. В тамбуре другого вагона немец поставил перед ними два чемодана, набитые человеческими кистями и челюстями. Мародер заставил мальчиков отделять от разлагающейся плоти золотые ювелирные украшения, коронки с зубов, мыть их и складывать отдельно. Парнишки занимались чудовищной работой два дня. За это немец кормил консервами с устрицами, грибами. Под конец второго дня в одной из банок с ухой Сташек обнаружил лягушачью лапку. Мальчика рвало дня три. И каждый приступ рвоты вызывал у немцев взрыв хохота…

Перед границей с Германией на злосчастный эшелон напали польские мародеры. У немцев забрали одежду и босиком, в одних кальсонах «послали» домой. Награбленное немцами добро забрали. Детям же было велено идти на восток.

Беженцы

В эшелоне оказалось восемь мальчиков из одного поселка. Их путь домой был длинным и трудным. В то время поляки не торопились помогать беженцам — сдерживал страх быть расстрелянными по распоряжению немецкого командования.

Как же быть мальчишкам? В полосатых робах открыто передвигаться нельзя. Они прятались в заброшенном картофельном хранилище. Маленькие и худенькие мальчишки протискивались через вентиляционное отверстие в цилиндрическую яму и в ней спали, прижавшись друг к другу, как щенки. В укрытых соломой и песком закромах температура держалась хоть и не высокая, но все же плюсовая.

Одежду добывали ночами. Чтобы не замерзнуть, ребята надевали поверх своей робы рубашки и брюки друзей и крались в деревню. Там воровали оставленные на заборах или у хлевов фуфайки, кофты, штаны — все, в чем можно было днем выйти наверх.

«Глухонемые» братья

Сложности создавал не только внешний вид. Во всей компании польский язык знал только Сташек. Обучению друзья не поддавались. Селяне, понимая, что перед ними не польские дети, жестоко гнали их со двора со словами: «Москали — собачья кровь!». Дворовых псов, если те гнались за мальчишками, никто не останавливал…

Долгое время Сташек просил милостыню один. От отца ему передалось умение красиво говорить по-польски и, видя перед собой сироту — центроляка, люди подавали: кто яйцо, кто картофелину, кто кусочек хлеба или луковицы. Но одному невозможно было прокормить восьмерых. Кому-то пришла идея вести себя, как глухонемые. Приняли ее с воодушевлением — ведь так ребята могли вылезать из ямы и по очереди ходить в паре со Сташеком.

Придерживаясь направления на восток, маленький отряд потихоньку приближался к родным местам. Сташек, заходя в очередной двор с другом, рассказывал легенду о том, что их дом сгорел, и остались они с глухонемым братом сиротами. Зная польскую традицию делиться с погорельцем последним, он шел на любую хитрость, лишь бы накормить друзей.

Из еды, что хозяева ставили на стол, большую часть Сташек отдавал «глухонемому» товарищу. Сам ел мало: понимал — он еще перекусит, когда поведет следующего друга, предусмотрительно переодетого в вещи «брата». Это была своеобразная маскировка, чтобы у селян не возникало подозрений о количестве «глухонемых» родственников.

Бывало, бабушки шептались меж собой, глядя на жующих мальчишек:

— Недаром говорят — глухонемые сильные и много едят. Ты смотри, здоровый-то ничего не ел, все брату отдал, — и на пороге дома, прощаясь, незаметно подкладывали Сташеку в карман что-нибудь съестное: «покушай, ты же голодный вышел».

Первая потеря

Уже пройдя практически, всю Польшу, отряд потерял товарища. Ребята намерились сократить путь и подсели на поезд, который оказался военным эшелоном, охраняемым фашистами. Детей заметили. Кто-то успел броситься с поезда в сугроб; остальные прыгали с вагона на вагон, стараясь не пропустить место, подходящее для безопасного прыжка в снег. В какой-то момент поезд резко пошел на спуск, вагоны дрогнули, и один из мальчишек сорвался вниз. Его зажало между буферами. Собравшись вместе, ребята прошли вслед за эшелоном несколько станций. На железнодорожных путях ничего не нашли. И на станциях никто не видел, чтобы с поезда снимали труп мальчика…

Никто никого не встретил

В конце концов, дети возвратились в родные края. Но радости это принесло не много. В тех местах действовали заслоновцы — большой отряд им. Константина Заслонова. Сташек узнал, что партизаны, с которыми оставалась его мама, слились с этим объединением. Как ни искали ребята родственников — безрезультатно. Никто никого не встретил.

Мальчишки пошли дальше — на север: в Литву, Эстонию. Теперь они старались идти по городам — там проще было найти работу и приют. В Литве проживало много поляков. У Стаса не раз была возможность наняться работником в польскую семью, но это значило бросить друзей на произвол судьбы — без языка они бы пропали.

В скитаниях мальчишкам приходилось и приворовывать, навлекая на свои головы проклятия. Случилось как-то у старушки стащить молоко из колодца. Вслед пацанам полетели слова, которые испугали их и надолго запомнились: «В детдом вас сдать, там бы с вас семь шкур сняли!»

Взрыв в ночи

Во время блужданий по Прибалтике произошла еще одна трагедия. Был в компании Рома — любитель разобрать и собрать все, что попадало в руки: часы ли, автомат ли — любое устройство. Однажды он нашел детонатор. И ночью, греясь с ребятами у костра, стал разбирать его. Рома сидел лицом к огню, на одном камне со Сташеком. Что-то пошло не так: детонатор взорвался в руках, взрывной волной разметало головешки. Сташека ранило в плечо мелким осколком. В момент взрыва он обернулся и увидел обезображенное лицо друга: мягкие ткани, начиная от глаза, носа — оторваны и свернуты до уха, оголились зубы. Реакции Сташека позавидовал бы взрослый: он ловко приложил оторванную часть лица обратно, разорвал рубашку и замотал голову бедолаги.

Перекинув несчастного через плечо, парнишка устремился в госпиталь, организованный в здании школы за три-четыре километра от места взрыва. Дело происходило в Литве, где тогда действовали отряды литовского сопротивления против Советов — «Лесные братья». Несколько красноармейцев, после стычки с одним из таких отрядов, находились в импровизированном госпитале под присмотром врачей.

Пройдя большую часть пути, Сташек почувствовал, как тело друга задергалось. Опустив Рому на землю, резко надавил ему на грудь коленями (сказалось пребывание в партизанском отряде — не раз видел, как оказывают первую помощь). Из глотки друга выскочил большой комок спекшейся крови, и мальчик захрипел. Сташек положил его на свое колено и еще несколько раз надавил на спину. Полилась кровь, тогда Сташек аккуратнее наложил повязку.

В госпитале раненого пришлось оставить. Себя Сташек назвал первым именем, что пришло в голову, на случай если начнут разыскивать, чтобы отправить в приют. Как ни говори, а злые слова старушки о детском доме глубоко запали в память, и он верил — там плохо. Имя друга, напротив, скрывать не стал, потому что не знал, выживет ли тот. Врачи удалили Сташеку осколок из плеча, и этой же ночью он через окно сбежал к друзьям.

Окончание следует.