Banner
Banner
29 марта 18:19
  • $ 92.37
  • € 99.53
Наши люди
26 июня 2015 16:11

Анастасия Позднякова: «Разве что-то изменится, если люди будут знать, что мы пережили?»

— Я не смотрю фильмы о войне. Даже об эвакуации не могу вспоминать спокойно. Не дай Бог никому пережить такое, — говорит Анастасия Федоровна Позднякова — участница Великой Отечественной войны и бывший работник геологоразведки.

Работа в трибунале

В 1934 году родителей Насти с четырьмя детьми выслали в Карелию из села Волково Белгородской (тогда Курской) области. В 1937-м отца по доносу арестовали, больше его никто не видел. Без кормильца семье приходилось туго. В 1940 году Насте — второкурснице кооперативного техникума — пришлось бросить учебу. Вышло постановление о необходимости оплаты за учебу. Денег у мамы не было.

Анастасия устроилась на работу в Петрозаводске в Линейный суд Кировской железной дороги секретарем судебных заседаний. Суд с началом Великой Отечественной войны переформировали в трибунал. В военные годы беспощадный приговор — расстрел — присуждался часто. Расстреливали и за дезертирство, и за фашистскую листовку — суд не учитывал, читали ее или подобрали, чтобы закрутить в нее табачок…

— Помню, молодую мать осудили на пять лет за «слишком» эмоциональный комментарий обращения Сталина к народу. Мол, волновался Иосиф Виссарионович, воду пил. Она слышала речь по радио и пересказала ее таким же простым женщинам. Они-то и «сдали», — вспоминает Анастасия Федоровна. — Детей осужденной отправили в детдом. Тогда я в первый раз заплакала, уходя с заседания. Обидно было и страшно.

Страшная дорога к спасению

Месяц с небольшим девушка трудилась на оборонных работах, а в начале сентября 1941-го вместе с семьей отправилась в эвакуацию.

Над баржей с людьми постоянно кружили самолеты.

— Все как на ладони, мы были беззащитны, негде укрыться. Отсиживались в трюмах. Но губили нас в дороге не бомбежки. Одну из пассажирок погрузили с детьми, больными корью. Началась эпидемия. В сутки умирало до 12 детей. Маленькие гробики оптом хоронили на стоянках. У моей сестры умер полуторагодовалый сынишка, — вспоминает женщина. — Потом, когда нас уже пересадили на поезд, стали умирать взрослые. На станциях между путями лежали трупы. Мертвых выгружали и сдавали по акту.

Косила людей не только корь. Через полтора месяца пути нашу героиню с двухсторонним воспалением легких и температурой за сорок сняли с поезда и отправили в районную больницу под Сыктывкаром. Она не помнит, сколько времени ее лечили.

Потеряла и вновь обрела семью

Связь с семьей девушки, оставленной в Сыктывкаре, прервалась. Но в больнице судьба свела ее с медсестрой Лидией Ивановной Косолаповой, благодаря которой все же удалось связаться с родными. Женщина взяла координаты Насти и данные родни. Она предвидела — мать обязательно начнет искать свою девочку. Надо сказать, что родственники считали Настю умершей — настолько плоха она была, когда снимали с поезда. Как только пришел запрос о ее местонахождении, Лидия Ивановна передала обратный адрес Насте, та написала маме письмо.

Когда поправилась, девушку приняли на работу в Сыктывкарское Аптекоуправление республики Коми делопроизводителем-машинисткой. А в свободное от работы время проходила военный всеобуч. Оказалось, она меткий стрелок — 28 попаданий из 30. Здесь же Настя изучила снайперскую винтовку. В июле 1942-го ее призвали в армию…

Госпиталь №1020

Эшелон с новобранцами, в котором ехала Анастасия, выгрузили в Мурманске.

— Мы шли по совершенно разбитым улицам: только кирпичные трубы печей высились по пути к пересыльному пункту. И те несколько дней, что мы оставались в городе, бомбежки не прекращались.

Из отдела укомплектования штаба армии семь человек направили в Мончегорск: распределили по четырем госпиталям, что располагались на территории города. Настю откомандировали в штаб госпиталя №1020 на Монче (тогда это было здание школы №1, теперь — спортивной школы). В госпитале действовало семь отделений: хирургическое, терапевтическое, неврологическое, туберкулезное, кожновенерическое, отделение выздоравливающих и психоневрологическое.

Анастасия Федоровна вспоминает, что последнее отделение держалось строго под замком: были попытки побега. А в кожновенерическом девчонки работали с опаской, даже за дверные ручки брались, только обернув тряпочкой.

На территории госпиталя находилась прачечная и морг. Были своя конюшня, свинарня, овощехранилище. Там работали местные женщины.

Кормили пациентов с большой заботой. К слову, некоторые блюда готовились по особым рецептам. Например, в меню была свиная полусырая печень. Делалось все, чтобы больные скорее шли на поправку.

— Здесь меня назначили завделопроизводством ПФС (продовольственно-фуражная служба). Сейчас вспоминаю и удивляюсь, как я справлялась? Вместе с диетврачом на неделю составляла меню по столам. Всех нужно было подсчитать, кому сколько калорий необходимо. Потом составляла огромный отчет. А ведь кроме того выполняла и другую работу. Бывало за сутки две «летучки» приходили с ранеными и больными. Я в приемном покое помогала. Каждого нужно было описать: кто такой, в чем он, потом все бланки обработать. Помогала заготавливать мох (его использовали вместо ваты), хвою, грибы, ягоды. Откапывала занесенные снегом дороги. Раненых-то доставляли не только на машинах, но и на подводах с лошадьми. Помню, в 1943 году были особенно большие заносы.

Однажды Анастасии Федоровне довелось нюхнуть пороху даже на этой, казалось бы, достаточно безопасной службе.

— Начальник моего отдела ехал с отчетом в Колу и погиб на станции Оленья при бомбежке. Меня, в сопровождении двух офицеров, отправили туда забрать не доставленные документы. Весь день находилась в маленьком милицейском домике одна: сопровождающие ушли хоронить тело начальника, а милиционеры отправились по своим делам. В суматохе мне никто не сказал, где прятаться в случае налета. Когда бомбили я, не зная куда деваться, прижалась к печке и словно вросла в нее. Так и простояла с утра до позднего вечера, пока бомбежка не прекратилась.

Стреляла на Дальнем Востоке

В 1944 году госпиталь передали Седьмой воздушной армии и перебросили в Ленинградскую область. Здесь лечились военные только с летных частей.

— Когда закончилась война, мы ожидали демобилизации, но в июле подали эшелон и еще полгода наш госпиталь перебрасывали с места на место на Дальнем Востоке.

Кстати говоря, умение стрелять пригодилось Насте именно там.

— Наш начмед, наверное, вел какое-то исследование, потому что требовал стрелять по мишеням с разных позиций: с колена, лежа. Наблюдал, фиксировал результаты. Помню, что усаживал нас на крутящийся стул, раскручивал, потом велел прицелиться и снова стрелять.

— Пятого декабря 1945 года я, наконец-то, выехала из Хабаровска, и целый месяц поезд вез меня до Москвы. Отыскала свою семью в сельской местности Коми ССР — именно туда их забросили во время эвакуации. Немного погостив у них, вернулась в Мончегорск.

Послевоенная жизнь

Здесь ее ждала любовь — Александр Григорьевич Поздняков. Они оба работали в госпитале и вместе кружили по Дальнему Востоку.

— В августе 1946 года у нас родился сын. Но он умер. А потом одна за другой появились на свет три дочки, — рассказывает Анастасия Федоровна. — Жили в бараке в поселке Тростники. — Мне было не до развлечений. Три дочери, каждой надо что-то сшить, вышить, связать. Иногда в кино ходили в Клуб горняков. А в город ездили только в баню, пока на Тростниках не открылась своя.

До 1950 года ее муж трудился электромонтером в электролизном цехе. Когда началась автоматизация производства, парня откомандировали на учебу в Москву. После этого уже до пенсии работал инженером в машиносчетном отделе (отдел переименовали в АСУ).

Анастасия Федоровна пять лет отработала счетоводом в совхозе «Монча». Потом перешла в поселок Тростники, в геологоразведку. Здесь и проработала 31 год, периодически меняя деятельность: табельщиком, кассиром, бухгалтером.

— За всю жизнь я столько писала, что даже заработала профессиональное заболевание — писчий спазм, — усмехается женщина.

С мужем Анастасия Федоровна прожила 57 лет. Его не стало тринадцать лет назад на 89-м году жизни. Но она не одна: дочки подарили матери четырех внуков, а те — троих правнуков.

* * *

События далеких лет свежи в памяти нашей героини. Многие воспоминания вызывают слезы.

— Только, думаю, может, не надо о том рассказывать? Кому это интересно? Разве что-то изменится, если люди будут знать, что мы пережили? — задается вопросами 93-летняя женщина…

 
Светлана ФРИБУС. Фото из архива Анастасии ПОЗДНЯКОВОЙ и Светланы ФРИБУС

Материалы по теме