Banner
Banner
29 марта 16:14
  • $ 92.26
  • € 99.71
Я помню, было в Мончегорске…
31 июля 2017 06:38

Лев Родин: «Сохранить все доброе можно, если человек любит свой город, трудится на совесть и умеет дружить»

К проекту Kn51 и Клуба любителей истории Мончегорска «Я помню, было в Мончегорске» присоединился Лев Викторович Родин, в прошлом — главный инженер комбината «Североникель». Он рассказал несколько историй из прошлого комбината и из собственной жизни.

«Не хочешь обидеть на всю жизнь — переходи»

В цветную металлургию Лев Викторович пришел по настоянию отца. Но не сразу. После школы тайно поступил в Ленинградский институт физической культуры им. Лесгафта, а не в горный, как хотел папа. Правда, учился там недолго — до тех пор, пока родители не получили телеграмму от его друга: «Лёвка не хочет переходить в горный институт».

— «Как? Куда переходить? Он же и так в горном учится!», — отец учинил маме серьезный «допрос», — рассказывает Лев Викторович. — Маме пришлось признаться, что ей были известны мои планы. А вскоре я и сам прочел телеграмму от отца: «Не хочешь обидеть на всю жизнь — переходи». Он всеми силами сопротивлялся моему увлечению — прыжкам на лыжах с трамплина. Отец болел за меня на многих соревнованиях, был свидетелем моих травм и сделал вывод, что этот спорт до добра не доведет.

Парень уважил отцовские чувства: перевелся в Ленинградский горный институт. Но дружбу со спортом сохранил. Прыжки с трамплина оставил только по возвращении в Мончегорск: и условий не было, и график работы не позволял.

На пятом курсе женился. Диплом получил в 1960 году и приехал с молодой женой в Мончегорск. Его приняли сменным мастером в плавильный цех комбината «Североникель».

— Со временем нас поселили в семейное общежитие в доме 11 по улице Гагарина. Общая кухня на отдельный блок, в блоке — шесть семей. Правда, в нашем проживало семь: в комнате площадью 20 кв. м за перегородкой теснились две «ячейки общества», — делится воспоминаниями Лев Викторович. — Наш блок занимали семьи молодых специалистов, будущих «командиров» производства: Эдуард Шустерман (главный инженер цеха карбонильного никеля), Рудольф Долгополов (зам. главного инженера по производству, позже — начальник ОТК), Дамир Мамаев (начальник медного цеха), Виталий Полевщиков (начальник сернокислотного цеха), Николай Максимов (зам. директора по соцвопросам), Марс Алтыбаев (начальник цеха электролиза никеля).

Ох уж эти женщины…

Два года Лев Родин трудился на дробильно-шихтовочном участке (ДШУ) плавильного цеха.

— При цехе функционировали два рудных двора. Из шахты руда поднималась влажная, сушка не предусматривалось, по этой причине зимой она смерзалась в монолит до такой степени, что вагоны приходилось разгружать всеми возможными способами. Вплоть до того что с рудника снимали людей — дробить руду отбойными молотками. Даже женщины «лупили» кувалдами. «Веселая» была работа, — усмехается Лев Викторович. — Народ матерился, но я избегал нецензурных выражений. Для ситуаций, что выходили из-под контроля, придумал себе длинное «ругательство»: «В три креста сорок на девять; в Христофора Колумба; в деда медного!». Пока выговаривал, злость испарялась.

В смене ДШУ работали 35 женщин и 8 мужчин. Когда Лев Викторович перевелся непосредственно в плавильный цех, начальник цеха Николай Федорович Борисов спросил в шутку: «Где легче: здесь или на ДШУ?». Дело в том, что в плавильном соотношение мужчин и женщин было обратно пропорциональным: прекрасную половину представляли только «сестры-метельщицы» (так называли уборщиц), костяк коллектива складывался из мужчин.

— Честно скажу: с мужиками работать проще. Женщин нельзя было хвалить. Об одной хорошо отзовешься, у остальных — обида: «Вот пусть она и работает!». Зато, какие сильные тогда были женщины. Помню, строили мы Красный уголок. Таскали вручную по три-четыре кирпича каждый весом по 4,3 кг. Смотрю: одна из рабочих, крупная женщина Шура Груздева, на широкую доску накладывает один за другим 20 кирпичей. Заметила мой взгляд и буркнула: «Что я буду по пять раз ходить! За один отнесу». И потащила больше 80 кг…

Как снять усталость

Лев Викторович вспоминает анекдотичный случай, связанный с еще одной крупной женщиной и старшим мастером Михаилом Петровичем Иголкиным.

— О Петровиче хочу сказать пару слов отдельно. Этот скромнейший человек прошел Великую Отечественную войну. Обладал огромным количеством боевых наград. Но об этом коллектив узнал только когда начальство обязало участников войны надеть свои награды на очередной юбилей комбината. Его уважали и за рубежом: после смерти Михаила Петровича на производство продолжали приходить письма из Болгарии и Чехословакии. Люди поздравляли с Днем Победы и с днем рождения.

— Как-то летом в период отпусков остались мы вдвоем с Петровичем. Я сменный мастер, он — старший. Договорились менять друг друга через сутки. В силу возраста на нем сказывалась посуточная работа. Уставал… Как-то вхожу в раздевалку, слышу: мой начальник хохочет. Когда я узнал, что его развеселило, тоже посмеялся. После душа сел Петрович отдохнуть на лавку. Одеваться сил нет. А душ мужской и женский соединялся общим коридорчиком. Видит Петрович, как выходит из женской половинки «сестра-метельщица»… Присаживается возле: «Устал?». «Устал…» — отвечает старший мастер. Потолковали о жизни, и Марфа направилась в свою раздевалку. Глянул Петрович на мокрый отпечаток, что остался рядом на лавке, и сработала в нем инженерная закалка: вытащил из спецовки рулетку… 80 см марфиного отпечатка как рукой сняли усталость немолодого фронтовика.

Багажник брусники

Люди, склонные к стяжательству, всегда становились объектами для шуток. Мимо таких не проходили и металлурги.

— Был у нас жадноватый сотрудник. Как-то после смены один из коллег рассказал, мол, в выходные побывал в поселке Кестеньга (Карелия). Через него пролегала объездная дорога во время строительства автострады Мурманск-Ленинград. Дорога была ужасная. Если по ней собирались ехать, в шутку кричали, будто перед боем: «Вперед, на Кестеньгу!». Коллега соблазнительно рассказывал, якобы купил в поселке за бесценок столько брусники, что пришлось освобождать багажник машины и высыпать ягоду туда, а не в ведро. Наш жадноватый заинтересовался подробностями. А рассказчик вошел в раж: «У меня в Кестеньге друг живет на улице Красноармейской, обратись к нему, он сделает брусники, сколько хочешь». Любитель дармовщины на длинный выходной оседлал своего «Запорожца» и «пошел брать» Кестеньгу. Две смены после выходных бригада отработала без ценного кадра. Появился он на третий день, с проклятиями. И сразу обратился в бюро цеховой партийной организации с жалобой на коллегу: «Обманул меня, подлец! Я из-за него две смены прогулял (за прогулы лишали премии)… у меня машина сломалась… там нет улицы Красноармейской и никакой брусники нет!!!». Пока «потерпевший» жаловался, все члены бюро медленно сползали со стульев от беззвучного смеха. А фантазеру влепили для приличия какой-то выговор.

Сахарку бы нам…

Жизнь «командиров производства» не ограничивалась цехами. Одно из увлечений Льва Родина — рыбалка. «За рыбой ходили до последнего льда», — говорит он. Иногда «вместе» с медведями.

— На Охтозере рыбаки поставили избу и назвали ее Андреевской. Туда повадилась захаживать медведица. Когда-то она узнала вкус сахара и наведывалась за лакомством в избушку с завидной регулярностью. Перепробовала все продукты белого цвета и находила даже лечебные порошки сладкие на вкус. Расплющивала банки со сгущенкой, вылизывала молоко дочиста. Сладкоежка никогда не входила в дверь: выдирала раму и пролезала в окошко. И так каждый год. Мы уже не вставляли стекла, а просто затягивали раму пленкой. Несколько раз она и пленку драла, а потом вдруг пропала на два года.

Один раз поздним вечером мы с другом шли по проспекту Жданова (теперь пр. Металлургов) и увидели, что в магазине «Одежда» в доме №39 хулиганами выбита огромная витрина. Мы с другом решили — нам для Андреевской избы нужно обязательно забрать два больших куска стекла. Стекло толстое: 6 мм толщиной, медведю с ним не справиться! В следующую рыбалку один лист сразу вставили, второй — оставили про запас. В избе стало намного веселее. Утром уехали на лодке рыбачить.

Вечером возвращаемся и издалека любуемся окном: «Стекло-то какое чистое, будто его и нет». А ближе подошли — его нет на самом деле. Это наша медведица вновь объявилась! Раму с корнем выдрала, все внутри избы разворотила. На этот раз нашла дверь из избы в предбанник, а из предбанника на улицу вышла сквозь стену, которая состояла из сколоченных досок, по пути разбила запасное стекло.

О том, что это была именно медведица, а не медведь, мы узнали через несколько лет.

Увидели, как по направлению в нашей избе из заповедной зоны плывут четыре медвежьи головы. Те, как только почуяли людей, свернули в сторону. Первым поодаль от нас выплыл пестун — годовалый медвежонок. Не отряхиваясь, встал на задние лапы и замер в ожидании остальных. Второй, тоже пестун, как мальчишка-хулиган, кувыркнулся, сбил гнилой пень на берегу. Мать, едва вышла из воды, огрела пестуна по шее; тому, что сбил пень, дала пендаля, а самого маленького схватила за загривок и закинула в кусты метров на пять от себя. Если бы нас не было, мамка бы привела детей в избу за лакомством.

Опрокинул руководство

Мало кого из мужчин оставит равнодушным слово «рыбалка», кем бы он ни был. Посидеть с удочкой страстно любили некоторые из руководителей комбината.

— В феврале 1979 года «Североникель» отмечал 40-летие. На приглашение принять участие в праздновании отозвались многие ветераны производства, в том числе мой любимый директор комбината Георгий Павлович Лешке. Приехал также его друг — бывший замдиректора по производству Владимир Сергеевич Тарасов. Оба — фанаты рыбалки. Лешке знал, что и я из гвардии рыбаков: рыбачили на одном водоеме: он — с Тарасовым а я — со своим другом. Как только приехали — сразу ко мне: «Свози на рыбалку по льду!». 23 февраля прошел банкет, а на следующее утро мы отправились. Зимой до того места, где мы собирались закинуть удочки, нужно было на «Буране» сначала прокатиться по озеру, а потом — метров 500 по лесу. Георгий Павлович с Владимиром Сергеевичем устроились в прицепе, я сел за руль, и мы с ветерком посвистали. В лесу, между деревьями, большой скорости не разовьешь, я ехал медленно. Остановился в нужном месте, оборачиваюсь: прицеп лежит на боку, пассажиров нет… Видимо, наехал на пенек, прицеп опрокинулся, те выпали. Благо, что выпали недалеко и не расшиблись: кругом сугробы по пояс…

* * *

— Не все было гладко и весело, периодически возникали трудности. Но нас — молодых — лишения мало трогали, — говорит Лев Викторович.

Наш герой сохранил чувство юмора до зрелого возраста. Возможно, именно оно помогало справляться с непростыми жизненными ситуациями и сложными общественными переменами.

— Со времен моей молодости Мончегорск настолько изменился, что прежде, чем куда-то отправиться, приходится подумать, где находится нужное место. Изменился не только город, с течением лет другими стали люди. Так и должно быть, если перемены в лучшую сторону. А сохранить все доброе можно при условии, что человек любит свой город, трудится на совесть, а не только за деньги, умеет дружить и участвует в общественной жизни.

 
Лана КАЛИНИНА. Фото из архива Льва РОДИНА